Город двух апостолов. Книга 1. Кровь убитых фараонов - Владимир Апарин

От размышлений отвлёк нарастающий одинокий крик человека, и в зал ввалился голый Великий казначей. Он кричал, корчась на полу, у него отсутствовала до плеча рука и из неё и огромной дыры в боку хлестала кровь.

– Что это было, что это, брат? Помоги мне, я хочу жить. Помоги мне, брат.

Он дёргался в конвульсиях, и голос его постепенно затихал. Великий магистр не спеша подошёл и, склонившись, заглянул в стекленеющие глаза Великого казначея.

– А надо было всего лишь за трапезой выпить побольше пресипторского вина, и ничего бы ты не заметил. А если не пил, то и не лезть в бассейн, ты сам это выбрал. Отпускаю тебе, брат мой, – Магистр при молчаливом согласии присутствовавших закрыл ладонью глаза теперь уже бывшего Великого казначея.

– Ну вот что, времени у нас мало, – рыцари окружили полукругом говорившего. – Вы единственные в курсе всего, и именем Невыразимого этого достаточно. Следующая месса через две недели, у нас четырнадцать дней. Ты, Робер Артуа, – он обратился к могучему рыцарю, стоящему дальше всех, – исполняй обязанности Великого казначея. Братья Жан де Ирсон и Пьер де Карссе, известные своей учёностью, займётесь архивом, хотя, судя по количеству свитков, он не весь, но к нашему возвращению я надеюсь на ваш доклад. Брат Генрих де Оне, тебе поручаю главное – хранить Ворота времени, пока мы будем выполнять волю Невыразимого.

И ещё, – он взглянул на лежавшего, – предай тело брата нашего земле, как подобает его положению. Это всё. Остальные готовьтесь в путь, теперь оставьте меня, мне надо хорошенько подумать.

Все восемь рыцарей вышли бесшумно из зала и после долгой ходьбы по лабиринтам коридоров вышли на воздух, наполненный свежестью и утренним щебетанием пернатой мелочи. Они стояли на высоком мосту, соединявшем донжон замка прецепторий с могучей стеной и спуском в огромный двор, сейчас заполненный веселящимися людьми. Внизу всё звенело музыкой дудок и свирелей, бубнов и барабанов, хохотом и радостными возгласами, запахом жареного мяса. А вдали из-за холма показался краешек задумчивого солнца.

Оставшись один, Магистр опять почувствовал, что за ним следят, это ощущение проходило только тогда, когда он уходил в темноту.

Может, показалось, впрочем, это не важно. Заботило другое – там, в будущем, некто неумолимо вмешался в накатанный ход событий и на чёрной мессе подсунул этих людей с собакой. Усилия нескольких веков и многих людей сорвались, когда дрессированный пёс вцепился ему в руку.

Впрочем, мы надёжно замели следы, он вздохнул, только в спешке не заметили, что на кресте не хватает главной святыни, камня Люцифера. Его будет найти тяжелее, чем огромный золотой крест, усеянный бриллиантами. Надо возвращаться обратно, в холодный весенний город будущего.

Угнетало только одно: там, в будущем, приходилось подолгу таскаться в теле умерших современников. Во-первых, невыносимый запах, и ещё ощущение склизкости и липкости. Причём чем дальше в будущее, тем радости больше, они там уже начали вскрывать своих покойников и зашивать обратно огромными швами, и когда холодно, через стежки дуло такой невыносимой тоской. Зато летом было ещё хуже, из-за жары эти разрезы прорывались, астральный терафим вываливался наружу и под солнцем мгновенно испарялся, оставляя своего хозяина здесь, в сосновом гробу, уже навсегда. Так далеко он ещё не заглядывал. Удаляться было небезопасно, можно было так удалиться, что возвращаться было бы некуда. Но сейчас он, Великий магистр, поставил хранителем Ворот времени, а значит и тел путешественников, этого тугодума Генриха де Оне, человека недалёкого и как собака преданного, единственной радостью которого было есть, спать да драться. Он был уверен в своём выборе. Итак, через пять дней в путь, а точнее, через пять ночей…

Глава VI

Когда коллеги ушли, Андрей лежал на кровати и, глядя в потолок, обдумывал случившееся. Всё время его преследовало чувство дежавю, он пытался вспомнить, что будет в следующее мгновение, и не заметил, как наступила ночь.

Город зажёг огни. Славные петропавловцы уже вернулись с работы и ужинали на кухнях, включали телевизоры в залах или шли делать уроки в детские. Всё это Андрей наблюдал в своём дворе, через окно, не включая света. Он заметил, что его сосед Михалыч шарится в чужом холодильнике, своего у него не было. Вот он разлил что-то по стаканам и протянул один крупному худощавому старику, сидевшему с ним за столом, тот пошевелил губами, видимо, говорил тост, и залпом хлопнул полный стакан. Михалыч меньше не наливал, он философски ценил время. Старик на мгновение замер, этого хватило, чтобы Михалыч метнулся к умывальнику за ковшом с водой, и бессильно упал на стол.

«Странных гостей угощает сосед», – подумал Андрей, услышав, как по коридору кто-то шёл и зажигал свет.

– Вы почему в темноте? – сказала Бикен Кукашевна. – Пойдёмте на процедуры.

И, не дожидаясь ответа, вышла в коридор. Андрей вспомнил, что у него в 9.30 электрофорез или что-то такое, и стал закрывать окно, открытое Мухаметшиным. Его взгляд упал на освещённое крыльцо госпиталя, по которому поднимались четверо, мужчины в белых халатах и женщина, в которой он узнал Бикен!

– Вот это номер! – Он выскочил в коридор. Врач оглянулась, кокетливо улыбнулась и позвала рукой следовать за собой. У Андрея защемило сердце, он автоматически сунул руку под мышку.

– Вам плохо? – остановилась Бикен. – Присядьте, я вызову лифт. Она заботливо усадила его на кушетку в коридоре и, позвонив с поста, пригласила с первого этажа санитаров.

– Догоняйте, – улыбнулась она, не по-доброму сверкнув глазами, и пошла к лестнице.

Андрей потерял чувство реальности. «Что делать?» – рука автоматически искала пистолет.

– Тьфу ты, что за наваждение, совсем нервы сдали.

За годы службы Андрей выработал в себе ощущение, когда он сам решал свою судьбу, а когда нет. Сейчас всё делалось без его воли. Он физически почувствовал, как не хватает уверенности и надёжного девятимиллиметрового друга.

Снизу подъехал лифт. В открывшийся проём шагнули трое тех, скрыльца. Они были невысоки, метр семьдесят, но необычно широки в плечах и бочковаты, а в движениях чувствовалась сила. Андрей затосковал, справиться голыми руками с тремя нереально.

– Сам пойдёшь или помочь? – проскрипел один на ломаном русском языке, и, не докончив фразу, начал сгибаться пополам.

Андрей даже не ожидал от себя такой ловкости, однако понял, что, кажется, сломал ногу, проделывать это в тапочках было глупостью.

Они были нечувствительны к ударам, Андрей несколько раз удачно зацепил второго в челюсть, при этом раздавался громкий чавкающий шлепок. Вообще троица вела себя странно, нападали по одному, все пытались поймать за руки или загнать в угол. Это недолгое событие уже прилично разрушило казённую собственность. После бросков через бедро здоровяки с грохотом выбивали стеклянные двери, летели кушетки, две вместе с оконными рамами уже валялись во дворе. Но посетители, упав и произведя чавкающий звук, упрямо поднимались как ни в чём не бывало, лезли вперёд.

Андрей был в отчаянии: «Почему с первого этажа, с поста ничего не слышат?».

Он не знал, что из высших соображений начальство всех больных эвакуировало в городские больницы, и на всё четырёхэтажное здание был один больной, Бикен и десяток медсестёр, само собой, дежуривший милиционер на первом этаже. Но он сейчас лежал по обе стороны дежурного стола, разрубленный надвое могучим ударом рыцарского меча одного из здоровяков.

Зырянов уже несколько раз кричал в надежде на помощь, затянувшаяся «процедура» изрядно утомила, и силы покидали, а убежать нельзя, уроды всё время оттирали от выхода с этажа. Когда от усталости появилась мысль сдаться, а он видел, что эти не хотели его убивать, вдруг в одном, что стоял в дверях, громко хлюпнуло, как из воздушного шара, шипя, брызнул воздух с яркой жидкостью и вылез конец пожарного багра. Урод с ужасом посмотрел на крюк и завалился навзничь. Позади в проёме стоял ошалевший Михалыч. Здоровяки замерли, а Андрей, не думая, вылетел на лестницу, толкая перед собой соседа, они сбежали до второго этажа и тяжело дышали.

– Андрюха, твою мать, ничего себе, – Михалыч был силён только в ненормативном русском. – Что теперь будет, твою мать? Они прислушались, погони не было.

– Спасибо, сосед, – Андрей похлопал по плечу Михалыча. – Ты как здесь оказался?

– У меня там мужика скрючило, прибежал за врачами, смотрю – из окна мебель вылетает. А сверху шум, твою мать!

Андрей вспомнил седого старика за столом.

– Как тебя пропустили-то на этаж?

– Так нет никого.

– Как нет, а дежурный?

– Так с ним какая-то хрень, твою мать.

– Ладно, надо позвонить, – и они двинулись по этажу в кабинет главврача. В кабинете слышалась возня, там оказалось сразу два главврача.